Московская магия. Темное Сердце - Страница 82

Игорь двигался чуть позади в компании своих молчаливых братьев. Утолив жажду 'чернорясные' нас догнали и пристроились позади.

Ступеньки вели на просторную, уложенную мраморными плитами площадку. Крест возвышался, подавляя своими размерами и энергетикой. Божественного присутствия не ощущалось, но церковная сила порядком отличалась от уже привычной магии сверхов. Чем-то она напоминала родниковую воду – звонкую и освежающую. Неудивительно, что владеющих ею невозможно обратить в нежить. Раньше я скептически воспринимал слухи о невосприимчивости церковников к вампиризму, считая их не более чем удачной пиар акцией.

Увиденное заставило меня изменить свое мнение. Если способности служителей Церкви имели общие корни с разлитой вокруг силой, то превратиться в нежить они могли только в одном случае – если полностью отрекались от нее. Думаю, для искренне верующего такой поступок также невозможен, как отречение от своего звериного 'я' для оборотня. Это как вторая ступень посвящения, после которой уже нельзя жить по-старому. Думаю, вампиры тоже проходят через подобное преображение. Ничем иным я не могу объяснить непонятную, граничащую с психозом агрессивность нежити по отношению к простым людям. Такое чувство, что их оскорблял вид человека. За редким исключением вампиры стыдились своего происхождений, не желая иметь с 'пищей' ничего общего. Среди одиночек это не слишком заметно, но в стае сразу бросалось в глаза. Здесь весьма уместна аналогия с тюремными заключенными – нежить также абстрагировалась от породившего ее общества. Чем выше взбирался вампир, тем жестче наказывали за случайное или намеренное сравнение с 'бурдюками'.

Оборотни тоже подвергаются искушению забыть о людском начале и полностью погрузиться в звериную ярость. Искушение велико так же, как велика плата. Сила, упоение яростью, сладковатый запах мяса и крови – все это накатывало неожиданно и поглощало безвозвратно. Наверное, именно поэтому нас так мало. Рано или поздно, Церковь или контора – финал всегда один. Сорвавшихся с цепи разума уничтожали.

Возможно, именно поэтому никто не беспокоился за Ящера. Оборотни ассоциировались с проблемами, и смерть звериной половины воспринималась окружающими как меньшее зло. Я так не думал. Глупо было отрицать опасность и неуравновешенность Ящера, но бросить его на съедение смерчу – это даже не глупость, это подлость. Без боя пожертвовать частью своей души – меня воротило от таких мыслей.

– Начинаем? – Я повернулся к Игорю.

Священник молча стоял рядом, не мешая мне собираться с духом. Лишь слегка повернув голову, он негромко произнес:

– Мои люди готовы. Приступай, мы прикроем.

Глава 11

В этот раз все получилось само собой. Сомнения были, но как только удалось ухватить подходящий настрой, все пошло как по маслу. Процедура, в общем-то, нехитрая. Проходят через нее практически все оборотни, застрявшие между фазами трансформации. Явление распространенное, поэтому решение нашли еще в первый год. Сверхов вводили в подобие транса, и с его помощью заставляли общаться с внутренним зверем. К гипнозу процедура имела далекое отношение, потому что зверь существовал в действительности и обладал собственным сознанием. Обычно весьма своенравным. Бывало, что оборотни просто не выходили из медитации, или возвращались настоящими зверьми. В подобных случаях говорили, что зверь убил человека. Редко, но такое случалось.

Женька недаром говорила, что я – вечное исключение из правил. Помнится, моя первая попытка закончилась сожженной дотла комнатой. От разбирательств мою шкуру спасло нашествие зомби. Тогда-то я и познакомился с Костой. Во второй раз мы предусмотрительно отправились на свежий воздух, и, к счастью, все обошлось без последствий. Знакомство с праящером подернулось пылью воспоминаний, и на фоне сегодняшней авантюры воспринималось как прогулка по детскому саду. Медитация на холме обещала стать самой авантюрной за всю историю существования оборотней. Без подстраховки я чувствовал себя неуверенно. Вся польза монахов пока что заключалась в том, что своим сопением они не давали мне сосредоточиться.

Впрочем, я справился и с этим. Удалось отрешиться и от посторонних звуков, и от хищной пульсации колец, и даже от собственной неуверенности. Выбора у меня все равно не было. Я сомневался, что Игорь согласиться на вторую попытку. Он и сейчас не был в восторге от моей затеи, а без его помощи риск существенно возрастал. Расплачиваться чужими жизнями я не хотел. Если демон вырвется на свободу…

При всем моем скептицизме, служители Церкви лучше всех подходили на роль демоноборцев. И сияние закладного креста лишний раз в этом убеждало. Вряд ли новорожденному смерчу понравится подобное соседство.

Поймав себя на посторонних мыслях, я понял, что в очередной раз сорвался. Человеческая половина старательно увиливала, изо всех сил сопротивляясь моим попыткам нырнуть глубже в подсознание. Кажется, она всерьез предполагала, что я собираюсь покончить жизнь самоубийством. Что, в принципе, было недалеко от истины.

Слова Макарова запали в душу. Подождать. Пожертвовать частью ради спасения целого. Немножко предать. Совсем чуть-чуть. Зверь оказался неспособен на предательство, но я же человек, мать вашу! Последняя мысль звучала как плевок. Обвинение в трусости подействовало. Разозлило.

Действуй! Пошел! Глубже!

Техника изменилась. Никакой медитации! Вперед! Резче! Я рывком отстранился от окружающих звуков. Еще глубже! Исчезло бормотание монахов. Шепот их молитв больше не отвлекал. Еще глубже! Прекратило довлеть сияние креста. Еще! Гасли последние чувства! Еще! Еще, мать твою! Последний рывок! Ну!